Развитие социального предпринимательства в России отвечает всем заявленным программам устойчивого развития страны. Проект «Сделано в России» побеседовал с руководителем региональных проектов Фонда региональных социальных программ «Наше будущее» Евгением Рахновским, чтобы узнать, почему «социальный» бизнес в стране долго был не в моде и как удалось переломить прежние стереотипы.

– С чего началась история социального предпринимательства в России?

– Мы пионеры в этой сфере, наша история началась 14 лет назад. Наш фонд мог бы быть обычной благотворительной организацией, которая занимается выдачей грантов и безвозвратных денег. Соответственно, отчитывались бы разовыми успехами. Но учредитель фонда, известный предприниматель Вагит Юсуфович Алекперов (совладелец «Лукойл»), сказал, что должна быть система – если помогать, то нужно дать удочку, а не рыбку.

Мы изучили международную практику, опыт других стран, переложили его на российскую действительность. Но большую работу пришлось провести по популяризации самого термина, чтобы руководители относились правильно, чтобы поддерживали эту тему, потому что изначально многим не нравилась формулировка «социальное предпринимательство». Когда человек слышит слово «социальный», у него чаще всего возникают ассоциации – инвалид, малоимущий, многодетный…

– То есть в России есть некое отрицание социальной тематики как таковой? С Вашей точки зрения, с чем это связано? Наследие СССР и 90-ых?

– Думаю, да. В английском «social» – общество, в России «социальный» значит «требующий, просящий, ущербный». В этом была главная сложность.

Но тема зашла. Мы разработали отдельный законопроект по социальному предпринимательству. Он долго ходил по коридорам, по комитетам, долго к нему присматривались. В результате получились поправки в 209 закон «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации». В него были внесены изменения и дополнения в части закрепления понимания социального предпринимательства и понятия социальный предприниматель. Это было два года назад в 2019 году. После этого стал формироваться реестр.

– Как формируется реестр и зачем он нужен?

– Нужно собрать большую папку с документами, в которых четко отражено, как он работает, что он делает, финансовая составляющая. Опять же, предпринимателю нужно объяснить, для чего это нужно. Он говорит: «А зачем мне возиться с этими документами, получать тот статус? Я работаю, как работаю». Соответственно, следующим этапом для нас была проработка создания инфраструктуры, именно тех мер поддержки, которые социальный предприниматель будет получать.

– Какие возможности открывает для себя предприниматель, попав в реестр?

– Сейчас можно получить гранатовую субсидию в 500 тысяч рублей на развитие деятельности. Это первый подход, который идет по линии министерства экономического развития.

Сейчас реестр начинает расти. Первый был сформирован в 2020 году, он насчитывал 2900 предприятий. Мы ожидаем новые данные, я думаю, что будет порядка 6 тысяч – это за полгода. По сути, если задуматься, практически любое предприятие можно назвать социальным. Они могут сознательно добавить эту компоненту и получать все меры поддержки, которые в этой сфере могут быть. Это – вторая задача, которую мы хотим реализовать. Механизм уже запущен, он идет. Государство подключилось, и мы понимаем, что система будет работать.

Важно, что социальный предприниматель должен каждый год подтверждать, что он социальный. Вносить дополнительные документы контролирующему органу министерству экономического развитии. Так как регистрацией у нас занимается ФНС, то и ФНС тоже контролирует процесс.

– Есть ли тенденции по регистрации в реестре, в каких регионах более активно идет работа?

- По реестру, который был сформирован на 2020 году, первое место занимала Московская область, второе место – Нижегородская область. На третьем у нас был Ханты-Мансийский автономный округ, на четвертом – Башкирия.

У них достаточно давно были сформированы меры поддержки. Они с нами уже исторически сотрудничали и поддерживали социальное предпринимательство. Региональные власти на своем уровне разрабатывали поддержку, субсидии, вводили терминологию, хотя на федеральном уровне еще не было подтверждения.

– А государство включилось в 2019 году, с принятием поправок в закон?

– В 2020, я бы сказал. Но тут еще пандемия внесла изменения, в большей степени негативные. Много предприятий, которые работали, по экономическим причинам не смогли существовать. У нас была задача не дать им закрыться. Мы не стали проводить премию «Путь добра» в прошлом году, это было бы кощунство. Все деньги, которые хотели потратить на какие-то популяризационные меры, мы направили на грантовую помощь именно предприятиям, чтобы они могли выплатить зарплату работниками или заплатить за аренду помещений. В итоге, у нас по практике никто не закрылся. Сейчас вместе с министерством экономического развития разрабатываем меры, которые можно было бы в будущем реализовать.

Субъектом малого и среднего социального предпринимательства считается предприятие, которое обеспечивает занятость отдельных категорий граждан – инвалидов, одиноких и многодетных родителей, воспитывающих несовершеннолетних детей, пенсионеров и лиц предпенсионного возраста, выпускников детских домов, бывших осужденных, беженцев, малоимущих граждан; участвует в реализации производимых гражданами из числа указанных категорий товаров, работ, услуг; осуществляет деятельность, направленную на производство товаров (работ, услуг) ориентированных на указанные категории граждан или осуществляет деятельность определенного вида, направленную на достижение общественно полезных целей и способствующую решению социальных проблем общества.

Сделано в России / Made in Russia

Автор: Мария Бузанакова